- Александр, мой первый вопрос основан на моих же собственных наблюдениях. Я заметила, что на любой пресс-конференции, каком-то мероприятии, в котором Вы принимаете участие (причем, не важно, какого ранга люди на нем присутствуют), журналисты если уж не с первым, то со вторым вопросом точно всегда обращаются к Вам. Почему так происходит?
- Хороший вопрос (интригующе улыбается). Дело в том, что с самого детства я на собственной примере сталкиваюсь с так называемым феноменом «узнаваемого лица». В этом нет моей заслуги – таким меня создал Господь Бог. У меня такая внешность, которая дает мне возможность создавать впечатление у окружающих людей, что либо они меня раньше видели, либо я человек известный. Я обладаю внешностью человека значительного, причем не важно в положительном или отрицательном смысле. Создается впечатление, что я влиятелен, что от меня что-то зависит. И, естественно, когда такого человека видят, всегда стремятся обратить на себя его внимание, задать какой-либо вопрос. И второе – это тоже Господь Бог и папа с мамой - Александр Рапопорт производит впечатление человека, которому есть, что рассказать. И это правда, потому что мне много лет, я прожил длинную и многоинтересную жизнь, которая богата всевозможными коллизиями. И, если наобум назвать какую-то ситуацию, которая может с человеком (в частности, с мужчиной) произойти, то она у меня была. У меня была тюрьма, у меня была сума, у меня была психиатрическая больница, у меня был незаконный переход границы, у меня было скитание по Европе, становление в Америке, клиническая смерть – you NaMe it – we"ve got it, что называется. Единственное, чего, пожалуй, не было, - это гомосексуализм и наркотики (смеется).
- Наверняка, из всего этого перечня Ваших приключений и злоключений есть какие-то вещи, о которых Вам рассказывать не хотелось бы…
- У меня нет вещей, которые я скрываю, - есть вещи, которые я не выпячиваю, и не говорю о них, если меня не спросят. А если спросят, скажу. Говорят, что мужчины и женщины врут по-разному: мужчины – наговаривая лишнего, а женщины – недоговаривая. Видимо, у меня женская манера врать (улыбается). Конечно, были в моей жизни вещи, которые меня не красили. Но они, поверь мне, есть у каждого человека. Это минуты слабости, неуверенности, трусости, предательства, малодушия. Но все это вещи индивидуально субъективные: the truth is a matter of opinion. Я могу рассказать тебе одну такую ситуацию. Она произошла со мной, когда я сидел в тюрьме, находился там уже достаточно долго, привык, и, как любой человек, попавший в ситуацию, которую он не может изменить, начал искать, как к этой ситуации приспособиться. Так вот, на определенном этапе я схлестнулся с охранником и попал в карцер. Карцер, по сравнению с обычной камерой, - это примерно как тюрьма, по сравнению с волей. 2,5 метра в длину, 1,5 – в ширину, 5 метров – высота потолка, где-то вверху – тусклая лампочка, деревянная шконка, обитая металлом, которая отстегивается только в десять часов вечера и пристегивается в шесть утра. Стены выкрашены колючей краской, а на полу – воды по щиколотку. В общем, чтобы все было «в порядке». Мне дали десять суток. Я постоял пятнадцать, двадцать минут, час. Стало невмоготу, и я начал стучать в дверь. Подошел охранник, и я заявил ему, что объявляю голодовку. Он посмеялся и ответил: «А кто тебя кормить собирается?». Только тогда я окончательно понял, что мне предстоит вытерпеть. На следующее утро, несмотря на то, что я был в серьезных неладах с властями, был очень духовитый, мне в голову пришла совершенно четкая мысль, что нужно позвать начальника и сказать ему: «Начальник, я готов на все, только освободи меня отсюда». А что такое «готов на все»? Это значит – готов работать на администрацию. Эта мысль меня страшно ударила, и я решил, что обязательно дотерплю, не сдамся. И в этот момент начались «качели», терзания. В какой-то момент я все-таки позвал начальника, и я не знаю, что было бы, если бы начальник пришел тогда же. Но, на мое счастье, он пришел только на следующий день – а я уже привык. И, когда он спросил меня, что я хотел, я ответил: «Я хотел сказать, что объявляю голодовку» (смеется). Вот про это мне рассказывать не очень хочется, потому что не все поймут. Обычно люди говорят: «Да если бы я попал туда, я бы выдержал!». Но, дружище, ты не знаешь, что это такое. Ты не можешь говорить, выдержал бы ты или нет. А я теперь знаю: случиться может все, что угодно.
- Но, насколько я знаю, рассказывать о том, как и почему с Вами случилось это попадание в тюрьму, Вы не стесняетесь, не боитесь и даже довольно часто это делаете?
- Да.
- Так как это произошло?
- Я был дежурным психиатром по городу и занимался госпитализацией пациентов с острыми психотическими состояниями. Это могла быть белая горячка дома, это мог быть приступ шизофрении на работе, это могли быть эпилептические припадки в общественном месте и так далее. Но зачастую это были состояния, лишь принимаемые за психотические. В мою задачу входило как раз определить это и госпитализировать человека, только если это необходимо. И конфликты у меня возникали именно на этой почве. В первый раз это, кстати, произошло гораздо раньше: когда я работал в больнице Кащенко и столкнулся с постановкой диагноза «шизофрения» людям, у которых шизофрении явно не было. Это была так называемая «вялотекущая шизофрения» - советское изобретение, которое не существует в реальности, но дает возможность постановки этого диагноза абсолютно любому человеку. Оно позволяло властям использовать психиатрию как карательный инструмент. И, если, сажая в тюрьму, давали определенный срок, по истечению которого человек из тюрьмы выходил, то из психиатрической больницы можно было не выйти никогда. Так вот, часто, приезжая по такому вызову, я поводов для неотложной принудительной госпитализации не находил. Так у меня начались конфликты с властями. Но это не то, что я не положил человека, - и меня посадили, нет. Более того, мне никто никогда не говорил: «Доктор, вот это – человек здоровый, но его надо положить». Мне говорили: «Мы тут дурака поймали. Его надо госпитализировать». И многих из них с натяжкой можно было бы госпитализировать, но не принудительно, как этого требовали. Я начал выступать на собраниях, на конференциях, и возникла ситуация, которая и привела меня в тюрьму. Фабулу рассказывать очень долго, но суть – именно в том, что я рассказал выше. Причем, ты же понимаешь, очень часто люди, не угодные властям по свои взглядам, садились в тюрьму по совершенно иным статьям. Ну, как Бродский, например, - он же сел за тунеядство.
- По какой же статье посадили Вас?
- Вначале это должна была быть статья «Клеветнические измышления в адрес существующего строя», но все происходило уже на границе Перестройки, когда эту статью уже отменили, и меня посадили за «злоупотребление служебным положением» (улыбается).
- Как тюрьма повлияла на Вас, на Ваше отношение к жизни, мироощущение?
- Я думаю, что, если бы тюрьмы в моей жизни не было, то того мужского становления, которое сформировало личность, сидящую сейчас перед тобой, не было бы. Я думаю, что каждый мужчина должен пройти какую-то экстремальную ситуацию. Скажу больше: если бы я сидел не четыре года, а два-три месяца, такого бы тоже не было. Я вышел из тюрьмы сильно окрепшим – как духовно, так и физически.
- Каково Вам было вернуться к психотерапевтической деятельности?
- Ты знаешь, уже за два-три месяца до освобождения мне в голову пришла ужасная мысль: «А что я буду делать на свободе? У меня же здесь все так хорошо, все есть…». Я знаю людей, которые, выйдя из тюрьмы, специально совершали какое-то мелкое преступление, и снова закрывались там. Что касается психотерапевтической деятельности, то я, наверное, продолжал заниматься ей все время. В тюрьме я очень быстро приобрел авторитет как человек, который может решить любой вопрос. Но, когда я вышел, несмотря на то, что я освободился, что называется, «под чистую», меня не хотели принимать на мою прежнюю работу. И я мог бы, наверное, пойти в какое-то другое место, но мне было важно восстановиться именно здесь. И я сделал это. Через суд. А потом уехал…
- Уехали почему? Не удалось самореализоваться в России?
- Просто я понял, что в этой стране на тот момент я был «белой вороной». Как Президент Дельбек (Александр Рапопорт – исполнитель роли Президента Дельбека в арт-проекте «Отель двух миров» - прим. авт.). И он мне поэтому близок (смеется). Мне пришлось бы либо покупать положение. Да если бы покупать – так это полбеды: можно собрать денег и купить. Но, что еще хуже, мне наверняка пришлось бы ломиться в открытые двери, которые никогда меня не пустят. Потому что я неугодная персона по методу своего бытия. Людям, имеющим реальную власть, я не угоден, а люди, которым я нравлюсь, к сожалению, ничего не решают. Например, если бы мою судьбу решали люди, пишущие мне письма после эфиров на «Серебряном дожде» (Александр Рапопорт – ведущий авторской программы «За час до полуночи с Александром Рапопортом» на радиостанции «Серебряный дождь» - прим. авт.), все сложилось бы иначе. Когда я понял, что мне не дадут в России заниматься тем, что мне нравится, я решил уехать в Америку.
- Почему именно в Америку?
- Потому что Америка – это единственная страна в мире, где нет «главной» национальности. Американец – это состояние души, твое внутреннее ощущение. Если бы кто-то умный придумал слово «россиянин» в то время (я действительно считаю, что этот человек очень умный!), я, может быть, и остался бы. Хотя в России это так и осталось всего лишь словом… А тогда было вообще очень четко: либо ты человек русский, либо ты не русский – и ты человек из разряда «вы». И я, Александр Рапопорт, у которого в роду никого, кроме евреев, никогда и в помине не было, был «вы». Поэтому я ехал в страну, где этого нет, чтобы стать человеком, который воспринимается с его качествами, вне зависимости от его цвета кожи, национальности и религиозных убеждений.
- Но ведь, чтобы попасть в Америку в то время, одного желания было недостаточно.
- Конечно. А у меня не было ни родственников в Америке, никого. Я по своему статусу теоретически мог попасть только в Израиль. И я подал «заявку», прошение на Израиль, но ехать все равно хотел в Америку, потому что тот, кто не родился в Израиле, - тоже «вы». Так вот, я прошел девять европейских стран, пока попал в Америку. Я буквально скитался по Европе. Пел на улицах, подвозил людей, собирал яблоки…
- Все это Вы делали вместе с семьей?
- Не совсем. Мы выехали из страны порознь: я был с младшим сыном, жена уехала по гостевой визе в Швейцарию, и потом мы соединились. Последней страной была Испания, где остался жить наш сын, потому что его не пустили в Америку. Мы с женой уехали, думая, что мы получим там убежище и заберем сына. А получилось так, что не виделись мы шесть лет. Потом я выиграл green card в лотерею, и сын к нам приехал.
- Таким везением может похвастаться не каждый.
- Это еще одна огромная часть моей жизни: мне всегда везет в лотереях. После green card для сына, я выиграл green card для моих родителей, для родителей жены моего старшего сына, я выиграл очередь на квартиру (смеется). - Желание реализовываться в качестве актера пришло тогда, в Америке?
- Желание реализовываться в качестве актера было всегда, как только я начал себя осознавать. - Почему же Ваш выбор пал на психотерапию?
- Дело в том, что мой отец (в прошлом – драматический актер) начал на каком-то этапе заниматься гипнозом и решил поступать в мединститут. Мы с ним поступили в один год, в один мединститут и жили в одной комнате общежития (улыбается). Так вот, он сделал все, чтобы я актером не стал. Он сделал все, чтобы дискредитировать эту профессию в моих глазах. Я очень, мягко говоря, расстроен по этому поводу. Я все время лез на сцену, учился в драмкружках, занимался у Марка Розовского и Валерия Беляковича, все время пел на всевозможных концертах, за три рубля снимался в массовках. Жена моя называла меня «трехрублевиком» (смеется). И, кстати, тоже не давала мне этим заниматься. Мне приходилось объявлять ночное дежурство и уходить на репетицию, а после ехать спать… на работу! И так я прожил всю жизнь. И всю жизнь я мучился. Пока однажды, году в 98, ко мне в ресторане в Нью-Йорке не подошел один человек и не сказал: «Доктор, я за тобой наблюдаю уже долгое время. Ты, когда выпьешь, все время лезешь на сцену петь. Как ты поешь – это уже другое дело, но раз ты хочешь петь – давай что-нибудь запишем». Этот человек оказался легендарным Виктором Рябина, бывшим солистом группы «Синяя птица». Мы записали несколько песен, потом альбом. Рябина развел меня по полной программе, раздел буквально до нитки, но я до сих пор ему за это благодарен. Потому что, по сути дела, с этого все началось. Я записал диск, снял клип в Голливуде – все это стоило мне бешеных денег. Но я был так счастлив! Этот клип сделал меня известным в русскоязычной Америке.
- Известным, как певца. Как Вы пришли в актерскую профессию?
- Все тому же Вите Рябина пришла в голову идея, что я должен раскрутиться, как актер. Игорь Крутой заочно познакомил нас с Владимиром Меньшовым, и мы специально поехали в Москву для встречи с ним. Потом он приехал в Нью-Йорк, и я рассказал ему свою историю. Так мы решили снимать фильм про меня, со мной же в главной роли. Написание сценария было поручено Эдуарду Окопову, создавшему «Человека с бульвара Капуцинов». И, когда Окопов прислал мне первый вариант сценария кинофильма «Ловушка на ловца», Меньшов сказал судьбоносную фразу: «Саш, это хороший сценарий, но это не мое кино». Таким образом, ушел Меньшов, за ним – инвестор. Я остался один на один со сценаристом, с невыплаченным ему огромным гонораром и первым вариантом сценария фильма обо мне (смеется). Но, когда я приезжал в Россию, чтобы встретиться с Меньшовым, мне позвонил Слава Медяник, известный певец, и пригласил меня принять участие в его концерте. Я спел, попал под какие-то интервью, был приглашен в программу Ксении Стриж на радио «Шансон», попал в радийную ротацию и был включен в финальный концерт «Шансон года» в Кремле. Я спел песню Михаила Танича, а поставил ее теперь уже всем известный Александр Ревзин. Обо мне написали в журнале «Эгоист», эта статья попал в руки Евгению Киселеву, который предложил мне делать «что-нибудь». Я принес ему идею программы «Мужская территория», мы сняли пилот, но ТВС перестал существовать. Потом я принес этот пилот на другой канал, во всех СМИ были анонсы программы с Александром Рапопортом, и за семь дней до первого эфира меня с моей же программы сняли.
- Однако, это весьма убедительный старт.
- Конечно, тем более, что, так или иначе, я все же оказался в России. На «Кинотавре» познакомился с четой Данелия, с какими-то ассистентами по актерам на Мосфильме и снялся в своем первом фильме «Моя Пречистенка». С тех пор я сыграл в 23 фильмах – всего лишь за полтора года. Я считаю, что это неплохо (улыбается).
- Решение остаться здесь принято окончательно, или же есть грандиозные планы покорения Голливуда?
- Решение остаться здесь я так и не принял. Даже проводя большую часть времени в России, я все равно считаю, что живу я в Америке.
- А Вы считаете себя американцем?
- Конечно. В России я чувствую себя менее комфортно, чем в Америке, потому что здесь я все равно «вы». Естественно, я соврал бы тебе, если бы сказал, что не хочу поехать в Голливуд. Я, естественно, сейчас отправил туда свое резюме. И, естественно, я ищу агента. И, естественно, я очень хочу сниматься там.
- Александр, а Вы можете открыть секрет того, что Вам интересно все на свете? Вы играете в кино, в театре, поете, ведете собственную программу на радио, все еще занимаетесь психотерапевтической практикой…
- Знаешь, ведь человек устроен таким образом, что, чем больше он берет дел, тем организованнее он становится с точки зрения распределения времени, отмеренного на эти дела. Благодаря тому, что у меня есть радиопрограмма на «Серебряном дожде» и на нью-йоркской радиостанции, что я сижу экспертом в той самой, украденной у меня телепрограмме, что я снимаюсь в кино и играю в театре (чему я очень рад и за что безмерно благодарен Рамилю Сабитову (актер, исполнитель роли Мага в арт-проекте «Отель двух миров» - прим. авт.) за то, что он привел меня в проект «Отель двух миров»), благодаря тому, что у меня недавно родился внук, а отношения с семьей стали гораздо легче, благодаря многочисленным событиям и мероприятиям в моей жизни, Я ЖИВУ, я жив. И сегодня я могу с уверенностью сказать, что я очень счастлив, счастлив, как никогда.
- Однако человек устроен так, что счастья ему всегда мало. Чего бы Вам хотелось добиться еще?
- Мне хотелось бы дальше играть в театре и кино, получать интересные мне роли. Мечтаю сыграть Казанову, Воланда, Остапа Бендера. Хотелось бы отойти от штампа, который на меня начал ложиться, - иностранцев и црушников (смеется). Слава Богу, что сейчас – поздновато, конечно, но все же, - наступил этап, когда меня начали приглашать на другие роли. Все тот же Саша Ревзин сказал мне: «Саш, ты не думаешь, что твой поезд уже ушел?». Если бы я так считал, это было бы то, что думает 99\% населения земного шара. Но я, видимо, отношусь к 1\% других людей, и в этом – моя сила.
- Раз уж мы заговорили об Александре Ревзине, расскажите, что подвигло Вас пойти на кастинг в конкурс «Секрет успеха»?
- Я знаю, что пою я неплохо, что у меня приятный тембр голоса. Да, я не вокалист, но мой голос можно сделать профессиональным, если им заниматься. К тому же, его нужно использовать не как инструмент вокала, а как инструмент подачи, как голос Бернеса, Азнавура. Идя на «Секрет успеха», я хотел проверить, как далеко я смогу пройти, что называется, «без никого». И когда меня увидел Саша Ревзин, он сильно удивился и спросил: «Это у Вас психическое, маниакальное?» (смеется). Однако на первом туре и Катерина фон Гечмен-Вальдек, и Валерий Меладзе сказали мне «да», голос Ревзина (конечно же, он сказал «нет») уже ничего не решал. Однако на следующий тур я не попал, потому что уехал на съемки в Тунис. Очень жалею до сих пор. Я не знаю, до какого этапа я бы дошел, но точно знаю, что я бы не выделялся среди финалистов категории «от 25…» - Дыбского, Саповского, Кузнецова - я не был бы хуже. Поэтому если будет продолжение этого проекта, я обязательно пойду на кастинг снова.
- Александр, ну, и последний вопрос. Вы рассказали многое, многое осталось «за кадром»…
- Очень многое!
- ... Вам хотелось бы как-то оформить историю своей жизни, написать мемуары?
- Мне этого хочется настолько сильно, насколько я знаю, что я этого не сделаю. Я очень ленив в этом плане. А ведь из моей жизни можно было бы сделать не одно кино. Только дайте мне биографа, сам я никогда этого не сделаю (улыбается).
