Дирижер любого оркестра сталкивается с наисложнейшей проблемой каждого лидера: создание абсолютной гармонии без использования единого слова. В своей восхитительной лекции Итай Талгам демонстрирует важнейшие принципы управления на примере индивидуального стиля дирижирования шести великих маэстро двадцатого столетия.
Волшебный миг в жизни каждого дирижера — когда он выходит на сцену, где уже расположился оркестр… Оркестранты понемногу разыгрываются, чем-то там еще заняты… И вот я поднимаюсь на мое дирижерское возвышение… Ну, вы знаете, этот небольшой дирижерский офис, или скорее кубикл, кубикл на открытом пространстве, весьма просторный. И вот в окружении всего этого шума ты делаешь легкое движение… Что-то вроде этого… без напыщенности или изощренности. Вот так… И вдруг из окружающего хаоса возникает порядок. Шум превращается в музыку.
И это превосходно. Это очень заманчиво — думать, что это все благодаря мне. Все эти великие музыканты, все эти виртуозы, неужели они так нуждаются во мне, чтобы шум стал музыкой? Нет, на самом деле. Если бы это было так, я бы сэкономил ваше время и просто показал бы вам то самое движение, чтобы вы могли выйти в свет и воспроизвести его в любой компании или где вам угодно — и в минуту добиться совершенной гармонии. Так не бывает! Посмотрите первую запись. Надеюсь, вы сочтете ее хорошим примером достижения гармонии. А потом мы поговорим о том, как она достигается.
Понравилось? Вот вам пример успеха. Кого же нам благодарить за этот успех? Конечно, музыкантов оркестра за то, что они так замечательно играют. Венский филармонический оркестр. Кажется, что они практически не смотрят на дирижера. Потом, хлопающая публика, которая собственно принимает участие в создании музыки… Вы знаете, венская публика обычно в музыку не вмешивается. Ничего более близкого к восточному празднику танца живота, чем это, в Вене вы не увидите.
Не в пример, скажем, Израилю, где публика просто постоянно кашляет. Пианист Артур Рубинштейн говаривал: «Где бы то ни было в мире, если люди болеют гриппом, они идут к врачу. В Тель-Авиве они идут на мой концерт». Так что это что-то вроде традиции. Но венская публика этого не делает. Здесь публика вырывается из своей обыденности, просто чтобы быть частью прекрасного… частью оркестра. И это великолепно! Знаете, публика, как вы, например, чрезвычайно важна для успеха любого выступления.
Ну, а что же дирижер? Что, по-вашему, он здесь делает? Он явно получает удовольствие. Я часто показываю это руководителям высшего звена, и их это раздражает. «Он же работает! Как он может быть таким довольным?» Что-то явно не в порядке. Но дирижер просто излучает удовольствие. И на мой взгляд, главное в этом удовольствии — то, что оно исходит не только из его внутреннего состояния, из той радости, что ему приносит музыка. Эта радость рождается из возможности сделать и внутренние голоса других одновременно слышимыми.
Мы узнаем историю оркестра как профессионального содружества, мы слышим голос публики как единого сообщества, звучат личные истории оркестрантов и слушателей… Другие истории, неочевидные… Люди, которые построили удивительный концертный зал, люди, которые создавали все эти чудные музыкальные инструменты — Страдивари, Амати… И все эти голоса слышны одновременно. В этом истинное наслаждение от живого концерта. Чем вам не повод провести вечер вне дома? А? Но дирижеры делают и нечто иное. Взгляните еще на одного великого маэстро. Рикардо Мути, пожалуйста.
Да, очень коротко. Но вы же видите, что это совершенно иная личность. Не так ли? Он потрясающий. Он властный. Он абсолютно однозначен. Даже слишком однозначен. Давайте попробуем небольшой эксперимент. Попробуйте представить себя моим оркестром на минуту. Возьмите первую ноту из «Дон Жуана». Просто «а-а-а», а потом я вас остановлю. Готовы?
Только вместе со мной. Если вы будете петь сами по себе, я еще сильнее буду чувствовать себя лишним. Пожалуйста, дождитесь дирижера. Глаза на меня, «а-а-а», и потом я вас остановлю.
Ладно, мы с вами позже поговорим. Тут… у нас для вас есть вакансия… теперь вы видите, что оркестром можно управлять с помощью одного лишь пальца. Что же делает Рикардо Мути? Он делает вот что… и потом еще вот что… Так что не только указания совершенно прозрачны, но и дальнейшие санкции — что будет, если указания не выполнять. И что — работает? Работает, но до определенного момента…
Если спросить Мути, почему он дирижирует именно так, он скажет: «Я несу ответственность». Он ответственен перед ним. Нет, не перед Ним — Богом, он имеет в виду, перед Моцартом. что… третья по значимости позиция. Он говорит: «Если я отвечаю за Моцарта, мой голос будет единственным. Это будет Моцарт, как я, Рикардо Мути, его понимаю».
И знаете, что случилось однажды с Мути? Три года назад он получил письмо, подписанное всеми 700 артистами Ла Скала, я имею в виду музыкантами, письмо со словами: «Вы великий дирижер. Мы не желаем с вами работать. Пожалуйста, подайте в отставку». «Почему? Потому что вы не даете нам развиваться. Мы для вас инструменты, а не коллеги. И удовольствие, которое мы получаем от музыки…» ну, и так далее, и тому подобное… И ему пришлось уволиться. Ну, разве не замечательно? На самом деле, он очень приятный человек, очень приятный. Можно ли добиться того же, но контролировать меньше, или контролировать по-другому? Давайте посмотрим на еще одного дирижера, Рихарда Штрауса.
Боюсь, вы думаете, что я собираюсь придраться к его возрасту. Это не так. Когда он был еще совсем молодым, около 30, он написал «Десять заповедей дирижера». Первая заповедь гласит: если ты вспотел к концу концерта, значит, ты что-то делаешь неправильно. Это первая. Четвертая вам понравится еще больше. Она гласит: никогда не смотри в сторону тромбонов — их это только воодушевляет.
Таким образом, идея в том, чтобы позволить музыке случиться. Не вмешиваться. Но как этого добиться? Вы видели, как он переворачивал страницы партитуры? Либо он так стар, что не помнит им же написанной музыки, либо, возможно, он пытается донести по-настоящему важную мысль: «Вы должны следовать нотам. Это не моя история. Это не ваша история. Это только исполнение уже написанной музыки, а не ее интерпретация». Интерпретация — это истинная история исполнителя. Но Штраус этого не хочет. Это иной вид контроля. Еще один великий дирижер — маэстро Герберт фон Караян, пожалуйста.
Что здесь по-другому? Вы обратили внимание на глаза? Они закрыты. Вы видели его руки? Вы заметили это движение? Давайте я попробую вами подирижировать. Первый раз — как Мути, а вы хлопнете в ладоши. — (Хлопает.) — Один раз. А потом — как Караян. Посмотрим, что получится. Как Мути. Готовы? Потому что Мути… Итак, готовы? Начинаем!
Публика хлопает.
Итай Талгам: М-да… еще раз.
Публика: хлопает.
Итай Талгам: уже лучше. Теперь как Караян, поскольку вы уже научились. Дайте сконцентрироваться, я закрою глаза… И…
Публика хлопает.
Почему не все вместе? Потому что вы не знали, когда вступить. Могу вам сказать, что даже оркестр Берлинской филармонии не знает, когда вступать. Но я открою вам секрет, как у них это получается, кроме шуток, потому что это немецкий оркестр… Они смотрят на Караяна, а потом они смотрят друг на друга. «Вы понимаете, чего он от нас хочет?» И после этого они опять смотрят друг на друга, и первые скрипки вступают и ведут за собой весь оркестр.
И когда Караяна об этом спросили, он ответил: «Самый серьезный ущерб, который я могу причинить моему оркестру, – это дать им четкие указания. Потому что эти указания нарушили бы необходимость объединения, необходимость слушать друг друга, что очень важно для оркестра». Великолепно! Как насчет глаз? Почему он закрывает глаза? Есть замечательная история про Караяна. Однажды, дирижируя оркестром в Лондоне, он довольно долго подавал флейтисту вот такие знаки. Музыкант совершенно не представлял, что он него требуют. «Маэстро, при всем уважении, когда мне вступить?» Что, вы думаете, ответил Караян на это «когда вступить»? Он ответил: «Вступайте, когда больше не можете терпеть!»
Он имел в виду, что у музыканта нет никакой власти что-либо изменить. Это музыка Караяна, которая звучит только в его голове. И если вы музыкант, вы должны догадаться, и это огромная ответственность, потому что дирижер не дает вам четких указаний, но все равно вы должны угадать, что у него на уме. Так что это иной вид управления, очень одухотворенный, но твердый контроль. Существуют ли еще варианты? Конечно! Давайте вернемся к самому первому дирижеру. Его имя — Карлос Кляйбер. Следующую запись, пожалуйста.
Да… Все совсем по-другому. Не кажется вам, что это тот же самый контроль? Совсем нет. Потому что он не указывает музыкантам, что делать. Когда он вот так замахивается, он не имеет в виду: «Возьми-ка своего Страдивари и, как Джимми Хендрикс, разнеси его об пол». Совсем нет. Он как бы говорит: «Это движение заложено в музыке. Я даю вам возможность вложить новый слой вашей интерпретации». Это совсем иная история.
Но как на самом деле удается достичь гармонии, когда не существует инструкций? Это как американские горки. Никакого контроля, но вас направляет сила самого процесса. Вот что делает Карлос Кляйбер. Интересный момент в том, что эти американские горки не в реальности, они нематериальны и существуют только в воображении музыкантов.
И это то, что объединяет оркестр в единое целое. План в вашем воображении. Вы уже знаете, что делать, даже если Кляйбер вам ничего не указывает. В каждой фразе вы уже знаете, что нужно сделать. И вы превращаетесь в одного из создателей американских горок, вы работаете со звуком, как будто катаетесь на аттракционе. Для музыканта это очень увлекательно. Правда, потом ему понадобится санаторий недели на две… Это очень утомительно. Но этим способом достигается лучшее музыкальное исполнение.
Конечно, только мотивации и физической энергии недостаточно. Необходим также высокий профессионализм. Посмотрите на Кляйбера еще раз. Следующую запись, пожалуйста. Посмотрите, что происходит, когда кто-то допустил ошибку…
Снова эта замечательная жестикуляция… и вдруг трубач сыграл не совсем то, что должен был… Посмотрите на видео… И опять, для того же оркестранта. И в третий раз для него же. «После концерта подойдите ко мне… У меня к вам небольшой разговор…» Когда необходимо, начальник себя проявляет. Это очень важно. Но власти над людьми недостаточно, чтобы сделать людей своими соавторами.
Следующее видео, пожалуйста. Посмотрите, что здесь происходит… Вы будете удивлены после знакомства с гиперактивным Кляйбером… Вот он дирижирует Моцарта. Весь оркестр занят игрой. Вот еще одна деталь… Видите? Он вовлечен на все сто процентов, но он не указывает, что делать. Он просто наслаждается игрой солиста.
Вот еще одно соло. Что вы замечаете? Посмотрите на его глаза… Видите? Во-первых, это как любому приятный комплимент. Это не отзыв, а «Ммммм….» Да, этот звук исходит отсюда. Приятно. Во-вторых, это все же контроль, но контроль своеобразный. Когда Кляйбер делает это движение глазами, что именно он делает? Понимаете, что происходит? Он словно отменяет земное притяжение.
Кляйбер не только организует сам процесс, но создает условия, в которых этот процесс происходит. И когда гобоист солирует вот так, совершенно независимо, он гордится своей игрой, он полон творческого потенциала и так далее. То есть Кляйбер управляет оркестром на совершенно ином уровне. Этот контроль лишен противостояния. Все задействованы в нем — и вы, и вы… И все вместе, сотрудничая, вы исполняете замечательную музыку. То есть Кляйбера интересует процесс, он создает условия для этого процесса.
Но этот процесс необходимо наполнить содержанием, чтобы создать смысл. Ленни Бернстайн — мой маэстро, мой великий учитель. Он всегда начинает со смысла. Посмотрите.
Помните выражение лица Мути в самом начале? Потрясающее выражение, но только одно. Но посмотрите на выражение лица Ленни. Оно таково потому, что эта музыка означает боль. И звук, издаваемый оркестром, означает боль. И Ленни страдает. Но эта не та боль, которую хочется прекратить. Это страдание, что называется, удовольствие по-еврейски. Но музыка просто читается на его лице. В его руках больше нет палочки. Палочка отсутствует. Теперь все в твоих руках, музыкант, рассказывающий историю. Это обратная ситуация: вы рассказываете историю, и вы, пусть ненадолго, вы становитесь сказителем, которого слушают все. И именно Бернстайн дает вам эту возможность. Разве не прекрасно?
То есть, если вам удастся добиться всего того, о чем мы говорим, и, возможно, чего-то большего, вы сумеете достичь этого уровня, где вы управляете, не управляя. И это лучший заголовок для последнего видео. Мой друг Питер часто говорит: «Если по-настоящему любишь, отпусти».
