Мы встречаемся с Сашей в понедельник утром на фермерском рынке «Петровский базар», что на Новорижском шоссе. Он сам предложил там позавтракать, а оттуда мы без пробок доберемся до родного ему Переславля, посмотрим окрестности и переночуем в гостинице под названием «Петров-авеню». (Что там обычно говорят про большое эго?) В простом темном худи, без всяких черных очков он сидит за стойкой на видном месте, перед ним вода, кофе и апельсиновый сок. Что было вчера, история умалчивает.
Сколько сотрудников рынка видят в нем сейчас «полицейского с Рублевки»? На светских мероприятиях, где много народу и Саша Петров пытается проскользнуть через толпу, фраза «можно с вами сфотографироваться?» звучит чаще, чем «здравствуйте». Он никогда не отказывает.
— Это Петров приехал? — спросит один рабочий, как только мы зайдем в отель в Переславле.
— Он, — ответят ему со стойки регистрации.
— А сфотографироваться с ним можно будет?
Петров в это время отлучится в уборную. Вернувшись, он тут же ответит «давайте!» и широко улыбнется. Прохода ему не дают. За время наших встреч и разговоров я привыкну к подобной просьбе. Но, видимо, желание сбежать из Москвы, чтобы пообщаться спокойно, без лишних фотокамер, станет решающим.
— Водителя на сегодня я отпустил, — говорит Петров, когда мы садимся в его «ауди».
Он сам за рулем, и это похоже на медленное роуд-муви: за два с лишним часа дороги перед нами, постепенно угасая, проходит короткий ноябрьский день, разве что вместо камеры — мой диктофон, пишущий беспрерывно.
— Ты хоть и не спрашивал меня, я расскажу, как съездил в Казань. Я под большим впечатлением!
Из Казани он вернулся вчера, привозил туда свой литературный эксперимент, который называется «Верь в стихи». На стихах он вообще повернут в последнее время — в «Заново родиться» читает свои и Маяковского.
— Перед выступлением я просил казанцев прислать мне стихи на почту, и набралось около 700, представляешь. Люди пришли. И выходили на сцену читать. Одна девушка специально приехала из Самары!
Я открываю свежее видео на YouTube и вижу, как Петров говорит молодой девушке, стоя на сцене, что-то вроде «ты можешь!», «громче!», «не слышу тебя!». А девушка лежит на полу. Она начинает читать, и Петров ложится с ней параллельно, все время повторяя: «Громче, громче!» В какой-то момент он берет бутылку с водой и льет ей на лицо. Девушка читает все резче и не может остановиться. Действие длится минут пятнадцать.
— Это похоже на сеанс Кашпировского, — говорю я.
Петров улыбается одними глазами светло-синего цвета — он это умеет.
Что сам он читал при поступлении в ГИТИС, он уже плохо помнит. Он даже не очень готовился.
— Прежде чем навсегда уехать в Москву, я бегал каждое утро по десять километров вдоль озера. Я не заучивал стихи. Я просто держал себя в тонусе.
Он собирался стать политиком или бизнесменом — с товарищем из старших классов что только не делал, чтобы заработать: продавал компьютерные игры, печатал принты на майках. Параллельно ходил в театральную студию. Она и открыла в нем актера. «Она» — это Вероника Алексеевна Иваненко, руководитель студии, что работала при культурном центре «Славич». Так же назывался и градообразующий завод Переславля, когда-то выпускавший кинопленку. Все в мире Петрова связано: теперь он сам снимается в кино и выводит бизнесменов на сцену, чтобы те могли раскрепоститься, наизусть читая Пушкина. Между собой и другими он будто нарочно стирает границы: он такой же, как все, просто самый известный российский актер, по версии большинства киносайтов.
— Я хочу вывести человека из зоны комфорта, — объясняет он. — Талантливы все, только степень страха у многих высокая. Главное -— сколько тебе потребуется времени, чтобы ушла боязнь — людей и самого себя.
В начале моноспектакля «Заново родиться», который он создал сам, Петров читает монолог из «Револьвера» Гая Ричи. Там есть и такие слова: «Можете меня бояться или почитать, только, пожалуйста, не считайте меня таким же, как все. Нас объединяет это пристрастие: мы наркоманы, сидящие на игле одобрения и признания. Мы готовы на все, лишь бы нас похлопали по плечу и подарили золотые часы или прокричали: «Гип-гип, мать его так, ура!» (…) Мы не более чем обезьяны, нацепившие костюмы и страждущие признания». Этот монолог он включал в наушниках, когда садился в вагон метро, уже будучи студентом знаменитого Хейфеца.
Выпускной спектакль курса, на котором учился Петров, увидит Меньшиков и позовет его в Театр Ермоловой, где сам только-только станет худруком. Молодое дарование к тому времени успеет послужить пару месяцев в театре Et Cetera у Калягина, а Волчек встретится с Петровым в «Современнике» почти так же, как Шостакович с Ахматовой в романе Барнса «Шум времени»: «Пригласил он ее к себе в Репино. Она приехала. Он сидел и молчал, она тоже; минут через двадцать она встала и уехала. А впоследствии говорила: «Это было прекрасно».
Мы все еще едем. И соглашаемся друг с другом: бегство в понедельник — роскошь. «Из тебя выходит «москвитин», — шутит Петров. Вдоль дороги появляются храмы — мы едем по Золотому кольцу. И тут он, будто бы в противовес, вспоминает Голливуд.
— Это было год назад: звонит мне Катя, мой незаменимый агент, и захлебывается в эмоциях: «Саша, Саша, ты не представляешь, кто сейчас звонил». Я спрашиваю: «Кто?» — «Саша, я не могу говорить, Саша!» Я прошу: «Кать, скажи кто, Спилберг?» — «Саша, это невероятно!» Выясняется, что ей звонили от Люка Бессона. Чуть позже мы говорили по скайпу с самим Бессоном, и он спросил меня: «Ты согласен?». Я хотел было ответить: «Черт его знает, Люк, ты, конечно, классный мужик, но эта ролюшка слишком маленькая для моего таланта, понимаешь?».
Об этом запрещено было говорить по условиям контракта, но Петров уже снялся в новом фильме Бессона «Анна». В триллере с бюджетом в каких-то 30 миллионов долларов главные роли исполнили Киллиан Мерфи, Хелен Миррен и 26-летняя российская топ-модель Саша Лусс. Дата выхода в прокат пока неизвестна. Петров рассказывает, что подходил к своей роли дотошно и даже достал Люка своими вопросами — стучался в дверь номера, где жил режиссер, и однажды тот сказал ему: «Оставь меня в покое, please». Но они все равно стали товарищами.
— У кого еще из всемирно известных режиссеров ты хотел бы сняться? — задаю я самый банальный вопрос на свете.
— У Скорсезе, — не раздумывая отвечает Петров.
И это не кажется игрой. Одно из главных Сашиных убеждений — «возможно все». Вырвался же он когда-то из городишка, где закат на другой стороне озера настолько фантастический, что ни одно инстаграмное фото не в состоянии передать. И пусть в Переславле нет железной дороги — священнослужители запретили строить тут станцию пару сотен лет назад, чтобы намоленное место не искушала цивилизация. «Если вас что-то не устраивает, звоните ДиКаприо», — говорит в сериале Жоры Крыжовникова герой Александра Петрова. Леонардо ДиКаприо для него ориентир. Он уверен, что рано или поздно встретится с ним на съемочной площадке. Когда он студентом мечтал о кино, представлял себе что-то похожее на фильм «Выживший»: «Камера, и ты пробираешься через это болото весь мокрый, грязный, тебе холодно, но ты думаешь: какой это кайф!» По иронии судьбы он испытает на себе, каково это — прыгать в холодную грязную Москву-реку осенью. И сделает это на съемках одного телесериала категории B вместо актера Марата Башарова, как старательный новичок (Петров и Башаров — два выдающихся русских актера).
Река Трубеж — купаться сюда он приезжал на велосипеде еще мальчишкой — впадает в Плещеево озеро. У самого устья стоит церковь Сорока Мучеников. Если бы не она и не деревянные срубовые домишки рядом, казалось бы, что находишься у какого-нибудь итальянского Комо — полноводность завораживает. Некоторые дома выходят прямо к воде, и у хозяев есть свои маленькие пляжи, а то и небольшие лодки. Как венецианцы, они достают их и ставят на воду — так можно доплыть и до центра города, и до другого берега озера. Оно длинное и широкое, и если смотреть на карту — похоже на гигантское яйцо. Объехать его по периметру невозможно — на противоположном берегу дороги нет, только лес, часть национального парка. Здесь недалеко лежит синий камень, которому поклонялись язычники и который по легенде всегда возвращается на свое место, куда его ни относи и как ни закапывай. Закат растягивается по всей длине озера тонкой полоской и отражается от поверхности воды, которая уже замерзает в такую погоду и покрывается тонкой хрустальной коркой. Неудивительно, что Петров начал писать стихи.
— Ты знаешь, — спрашиваю я, — что люди, родившиеся у воды и на суше, очень разные?
— Я точно это знаю, — отвечает он.
Мы доезжаем до двора-коробки: он окружен четырьмя пятиэтажками по периметру. В одной из них прошло Сашино детство. В этом же дворе он играл с друзьями в футбол:
— Эти два деревца заменяли нам ворота. А из тех окон мама кричала: «Саша, домой!»
Мы делаем круг почета и выезжаем из двора.
— Сколько таких в стране? Миллион?
— Несколько миллионов.
Отель имени себя вместе с проверенной командой он строил три года. Ему важно было создать точку комфорта — показать, как может быть в Переславле. Сколько вложил в него, не говорит никому (он вообще не говорит о двух вещах — о деньгах и о личном): «Проект не прибыльный, я не думаю, что он сможет окупиться». Теперь всем занимается его сестра Катя. Саша придумал оборудовать небольшой кинозал в свободном помещении — самое время проверить, не будут ли слышны в соседних номерах фильмы с ДиКаприо. Номеров всего восемь, каждый посвящен какой-нибудь знаковой кинокартине, внутри — соответствующее граффити на стене и мелкие детали в интерьере. Даже внизу, где скоро заработает бар, Олег Меньшиков в образе Костика спрашивает Велюрова: «А не хлопнуть ли нам по рюмашке?»
— Я еще не показывал это Олегу Евгеньевичу: вдруг не понравится — попросит закрасить, — опасается Петров.
Мы выпьем не один бокал вина возле этой стены с граффити из «Покровских ворот», и на ее фоне Петров будет в красках показывать, как ему было нелегко, когда он снимался в фильме «Лед», как комично он передвигался и совсем не мог кататься — он же в прошлом футболист. Все сотрудники и редкие гости отеля будут рыдать от смеха, когда Петров начнет по‑чаплински спотыкаться и падать, держась за стенку рукой, будто он на коньках.
Меньшикова он мог бы назвать вторым отцом, и, кажется, пока побаивается оказаться с ним в одном спектакле — на каждого из них довольно аншлагов по отдельности. В конце концов, у Меньшикова в театре Петров не кто-нибудь, а Гамлет — сдержанная постановка в духе шекспировского «Глобуса» идет уже пять лет, и каждый раз перед спектаклем Петрову нужен минимум час, чтобы повторить текст. Но за кулисами он приветлив, наливает себе черный кофе. Переславль остался уже позади.
— Знаешь, — говорит он, — мне кажется, я больше не буду давать интервью.
— Что-то пошло не так? — спрашиваю я.
— Нет, просто хочется немного замедлиться, остановиться, не пускать всех подряд в свою жизнь. Это касается и СМИ, и проектов, в которых я буду участвовать дальше.
Когда Гамлет выйдет на подмостки в финале, гул затихнет не сразу, а первые женщины, вставшие со своих мест, понесут к сцене не букеты цветов, но свои смартфоны с включенными камерами — чтобы поближе сфотографировать любимого актера. Петров только шире улыбнется.
— Думаю, с Камбербэтчем в Лондоне каждый раз происходит такая же история, — ухмыльнется он.
Чтобы это проверить, стоило бы звонить Камбербэтчу, но Петрова все устраивает.
ABOUT THE SPEAKER
Александр Петров
Российский актёр театра и кино. В 2017-2018 гг. снялся в 15 самых кассовых российских фильмах.
