Алексей Панферов: В спорте я могу доказать самому себе гораздо больше

Управляющий партнер New Russia Growth рассказывает о бизнесе и своем увлечении триатлоном. Еще три года назад Панферов не мог переплыть бассейн, а теперь преодолевает дистанции Ironman, добиваясь рекордных результатов, и собирается принять участие в чемпионате мира.

Во всем, за что берется Алексей Панферов, он добивается успеха. Во времена, когда банкир возглавлял инвестблок МДМ Банка, его команда делала лучшие сделки. Покинув банк, Панферов с нуля и без опыта работы в этой сфере создал компанию прямых инвестиций New Russia Growth (NRG) с активами в $500 млн. Но сейчас драйвером для 41-летнего Алексея является вовсе не бизнес, а триатлон − он увлекся этим спортом три года назад, и является одним из видных участников, представляющих Россию на международных стартах. А еще − заразил своим примером многих финансистов. Тренировкам Панферов уделяет до 28 часов в неделю. В его планах на этот год − одиннадцать стартов, а затем − и участие в чемпионате мира.




− Алексей, что сейчас представляет из себя NRG? Какие у компании есть проекты и направления бизнеса?

− Нам в этом году исполняется шесть лет. Мы начинали в июле 2006 года, по сути не имея вообще никакого опыта в разделе private equity, были инвестиционными банкирами, которые занимались обслуживанием компаний среднего размера, еще не вышедших на публичные рынки.

Свой первый фонд прямых инвестиций Volga River Capital Partners One с первой подпиской в $96 млн мы закрыли в июле 2006 года. Менее чем за полтора года мы сумели его довести до $200 млн. и привлечь крупных институциональных западных инвесторов, что позволило нам провести ряд инвестиций. Из нескольких - «Белый ветер», «Бегемот» - мы вышли, из некоторых, таких как автомобильная Genser, только собираемся выходить, запланировав IPO на конец года. Были и неудачи, такие как «Спранди», компания находится в состоянии дефолта. Фонд сейчас проводит распродажу своих вложений. Все происходит в рамках определенного цикла: в первые годы активы закупаются, в последующие они распродаются.

− Какова доходность фонда?

− Мы оцениваем ее в диапазоне 15-20% годовых в валюте по факту, которые получат инвесторы после того, как выплатят нам кэрри - 20% от участия в прибыли. Это в общем-то неплохо, с учетом того, что мы видели, как в кризис развалились многие фонды. В прошлом году мы сделали первое закрытие нашего второго фонда. Он называется «Мезонинный фонд» или фонд кредитных возможностей. Это кредит вместе с участием в доходе от роста стоимости акций компании в перспективе, что позволяет в момент сделать низкой ставку по этому кредиту, дает компании возможность развиваться, ну и в дальнейшем поделиться ростом капитализации, если таковая происходит. Нам надо грамотно разобраться, возможно ли это в какой-то ближайшей перспективе, которую мы оцениваем, будучи инвесторами. Такой непростой продукт, гораздо сложнее, чем мы себе представляли, значительно с большим удовольствием компания обсуждает чистые вложения в фонды прямых инвестиций нежели кредиты, которые надо отдавать.

Владелец мыслит так: «Вырастет-не вырастет, сам не понимаю, а вот кредит уже точно надо отдавать». Вообще, это удивительная метаморфоза, потому что если уж собственник сам верит в свой бизнес, то должен быть заинтересован в самом дешевом виде заимствований − то есть посредством кредитов. Вот за рубежом совершенно не так.




− Каков объем второго фонда?

− В перспективе планируется $250 млн, пока это $150 млн, очень крупными долями в этом фонде участвуют Номос Банк и ЕБРР, это два основополагающих инвестора. Также есть еще один институциональный инвестор и около пяти частных. Что любопытно, во втором фонде нет ни одного инвестора, который был бы в первом фонде, кроме нас самих. Соответственно, речь идет об абсолютно другой базе инвесторов, и этим мы очень гордимся. Обсуждается миллион проектов, есть постоянный рабочий pipeline, в фонде уже есть одна сделка, это финансирование на $30 млн под поглощение одной региональной ритейловой сетью другой сети с плановой доходностью более 40% годовых в валюте. На стадии выхода находятся сейчас три сделки.

− А банк «Веста», чей офис находится напротив, имеет отношение к NRG?

− Это всего лишь наши соседи. NRG не имеет никакого отношения к банку «Веста». Меня и моего партнера Андрея Добрынина пригласили в совет директоров в качестве консультантов по развитию. Но в данном случае мы говорим о нас, как о физических лицах, а не как о представителях NRG. В качестве компенсации (мы работаем бесплатно) у нас есть опционы на возможность приобретения долей в банке. Это незначительные пакеты, варьирующиеся в зависимости от результатов работы.

− Вы с Андреем Добрыниным вместе работали в МДМ. Сколько еще человек с вами перешло в NRG?

− С Андреем мы создали компанию. Олег Машталяр, тоже бывший сотрудник МДМ, который является нашим партнером и в NRG и в фонде «Мезонинный», приходил к нам как кредитный специалист, то есть он был именно тем драйвером, который позволял нам развить направление мезонинного финансирования. Он был представлен ЕБРР как один из самых сильных экспертов в этой области в России, имеющий больше 15 лет опыта работы на данном рынке.

− Сколько активов под управлением NGR? − Смотря по какой стоимости их считать − по стоимости вхождения или по текущей рыночной? Все люди, которые управляют инвестициями, пытаются по максимальной стоимости дать показатели. Вот и получается, что, например, у «Маршал Капитал» активов под управлением столько, сколько нет ни у кого на всем рынке. Если говорить об NRG, то на этапе вхождения в капитал компаний у нас было $200 млн., а на выходе $500 млн.

− Сколько человек у вас в команде?

− В NRG стабильный состав сотрудников − около 20 человек. Среди них шесть партнеров: Андрей Добрынин, Олег Машталяр, Артур Галстян, который раньше был директором инвестиционного фонда в А1, Егор Клименко, который был у нас управляющим директором и дорос до должности партнера и Александр Аболмасов, ранее работавший директором по корпоративным финансам в «Арбат Капитале» и я. Также порядка 10 человек - это штат аналитиков и инвестиционных менеджеров. − С бывшими коллегами из МДМ общаетесь? − Общение затухло, поскольку по работе интересы перестали пересекаться, там банковский бизнес, здесь инвестиционный. А просто так встречаемся с людьми, но это уже совсем другой интерес, например, спорт.




− Да, давайте теперь о спорте. Почему вы выбрали триатлон? Были ли у вас до этого какие-то спортивные достижения?

− Обычно в детстве родители отправляют ребенка в какую-то секцию недалеко от дома. На мою долю выпал настольный теннис. Я занимался им с шести до 13 лет, потом перешел в большой теннис, получил кое-какие разряды, участвовал в первенствах СССР, но никаких титулов не удостаивался. Параллельно появлялись другие интересы: горные лыжи, футбол, хоккей и т. д. Затем пошел в институт, начал бизнес. Я думаю, что у многих так проходит - когда карьера идет в гору, спортивная активность и вообще отношение к физическому развитию остаются на втором плане, кажется, что здоровья полно и всегда так будет.

Далее начинаются гулянки с обилием выпивки. Есть клиенты, а они любят развлекаться, и развлечения у них, как правило, однотипные. Нанятый менеджер должен соответствовать корпоративной культуре организации, но когда это происходит, то есть когда ты становишься частью коллектива, частично теряешь самого себя. Такой период длится у кого-то пять, у кого-то десять лет, у некоторых - всю жизнь. У меня это продлилось лет семь. Спорт был почти сведен на нет, времени ни на что, кроме работы, фактически не оставалось. Понятно, что прибавились килограммы, ухудшилось самочувствие.

В какой-то момент мы с друзьями стали более активно смотреть на то, что можно делать вне работы. В МДМе я инициировал занятия хоккеем, у нас была команда, которую тренировал многократный чемпион мира и олимпийских игр, игрок ЦСКА Сергей Бабинов. Мы совмещали приятное с полезным: ездили по городам России, в Прибалтику и Татарстан. Одно дело, когда в город приезжают банкиры из Москвы с кучей бумажек, этакие космонавты, а совсем другое дело, когда эти банкиры берут в руки клюшки. Спорт сближает. Мы играли с политическими деятелями, например, с нынешним мэром Казани Ильсуром Метшиным.

Когда мы создали NRG, то большого коллектива, чтобы набрать хоккейную команду, не оказалось, но потребность найти какое-то увлекательное хобби осталась. В качестве просто физической активности нет ничего проще, чем бег, кроссовки одел и побежал, но только бегать скучно. Пришла идея в отпуске не путешествовать на машинах и не лежать на пляже, а приезжать в какой-то интересный регион и объезжать его самостоятельно на велосипедах, проделывая путь от 100 до 150 километров в день. За три дня набираешь большой километраж и получаешь огромное количество непередаваемых впечатлений.

− А как появились плавание и бег?

− Покатавшись на велосипедах, мы поняли, что можем это делать, и решили совместить бег и велосипеды. Сидели и думали, что в чисто спортивном исполнении есть похожее, поняли, что надо добавить плавание, − и получится триатлон. Это было в конце 2008 - начале 2009 года. Плавать не все сразу смогли. Я, например, не мог и 25 метров кролем в бассейне проплыть. Это был вызов самому себе. Информация быстро распространилась среди коллег, партнеров и друзей. Всем было интересно. Мы постепенно стали двигаться от простого триатлона уже к таким мега сложным состязаниям как Ironman (3,9 км плавание, 180 км на велосипеде и 42,2 км бега). Наверное, как любой альпинист хочет залезть на Эверест, так и любой человек, занимающийся триатлоном, мечтает получить титул «железного человека». Мы создали сайт-сообщество Trilife (www.trilife.ru), объединяющий единомышленников. Сейчас активно занимаемся меценатством нашей первой профессиональной команды по длинному триатлону.




− Сколько человек сейчас в России занимается триатлоном?

− Цифры очень примерные. 1000 активно занимающихся, а сочувствующих еще пара тысяч. Поскольку у нас в стране изначально была низкая база тех, кто увлекался триатлоном, то прирост сейчас идет очень активный. − Популяризация триатлона произошла во многом благодаря вам? Вы стали локомотивом этого движения? − Сейчас корону надену и нимб засветится (смеется). Если я скажу, что я и есть тот человек, который это развил, это будет бред. Я себя и спортсменом-то не считаю. Любитель-физкультурник. Я думаю, что популярность - вещь, которую сложно обрисовать. Должно много факторов совпасть. Помочь движению хочет каждый, кто туда вошел, просто у всех разные возможности и разная степень развитости общения. Наши возможности были всегда высокими, а круг общения весьма широк. Информация ходит быстро, что позволяет объединять людей.




− Как называется ваша команда? Сколько в ней человек?

− Внутри сообщества у нас отдельная команда NRG Russia Team, в нее входят четыре человека: Андрей Добрынин, Олег Машталяр, Даниил Бронштейн из Solway Management и я, а также мой младший сын Максим, ему 12 лет. Он, кстати, успешней нас выступает и побеждает на международных соревнованиях. В прошлом году из трех гонок он получил три подиума − одно второе место и два третьих.




− Жена тоже увлекается триатлоном?

− Да, она будет делать свой первый триатлон в марте в Абу-Даби. − Какое у вас главное достижение в триатлоне? − В прошлом году на Ironman в Мексике в своей возрастной группе от 40 до 44 лет я занял 12-е место из 467 человек, прошел дистанцию за 9 часов 56 минут.

− Как вам удалось в такой короткий срок добиться столь внушительных результатов?

− Три года системных тренировок. Во-первых, в спортивном детстве были заложены основы. Если у тебя есть системный подход, план тренировок, хватает силы воли соблюдать режим, правильно питаться, если перед ключевыми соревнованиями ты способен ввести себя в какие-то очень четкие рамки ради достижения цели, то всё получится.

− Что за условия такие?

− От 12 до 28 часов тренировок в неделю плюс массажи и восстановительные процедуры. По питанию довольно жесткая диета, при которой ты не можешь себе позвонить в какой-то момент съесть десерт или выпить лишнюю чашку кофе. Это потом уже, через много-много месяцев, такой режим становится некой нормой. Хотя у меня никогда не было проблем с весом, но за время тренировок ушло шесть килограммов.




− Триатлон - это дорогое удовольствие? − Не дороже всех остальных хобби. Любое увлечение состоятельного человека, если он будет доводить его до совершенства, будь то вина, сигары, картины, будет отнимать у него деньги. С тех пор как я занялся спортом, мне вообще перестало быть интересным, что там в новой коллекции Gucci. Недавно выкинул последнюю в своем гардеробе майку этой фирмы, остались только спортивные. Брендовые костюмы и рубашки я покупаю только для работы. Что касается расходов - то раньше я в Милане на шопинг тратил больше.

− Расскажите о своем распорядке дня. Вы встаете в шесть утра и едете кататься на велотрек в Крылатское?

− Это не про меня. Это чисто американская тема. Если возьмете любую американскую книжку, то там будет написано: «Я встаю в 4 утра, и начинаю тренироваться...». Я так рано не встаю, хотя сплю мало, шесть-семь часов. Это плохо. Чтобы восстанавливаться, надо спать минимум 8 часов. Но дома семья, дети. Надо же чай вместе попить, посмотреть фильм, пообщаться с ребенком. Жизнь - это комбинация всего. Должна быть порция, уделенная семье, так как ради этого ты и живешь, важное время нужно найти для работы, потому что без денег и самосовершенствования в бизнесе жить не сможешь, кроме того, очень большое место надо выкроить друзьям, многие из которых не являются спортсменами, ну и, конечно, не забыть и про сам спорт. Баланс этого всего определяет комфорт и гармонию.

Подъем у меня в 7.30. Я сам готовлю завтрак на всю семью. С 9 до 12 обычно первая тренировка, потом рабочий день и затем вечерняя тренировка. Есть другой вариант. В девять на работу, и потом совмещенные дневная и вечерняя тренировки − с четырех часов до шести,
и с шести до восьми. Обязательно длинные тренировки по выходным. В эту субботу будет шестичасовая тренировка, с десяти утра до четырех дня. За такую тренировку я выпиваю около 8 литров воды, теряю 2-3 килограмма. То есть в общей сложности 11 килограммов или 6300 килокалорий. Перед соревнованиями Ironman в течение двух месяцев у меня бывает до восьми семичасовых тренировок. Это значит, что я сажусь на велосипед в 10 утра, а завершаю беговую часть в шестом часу вечера.

− Зачем вам все это?

− Это самый правильный вопрос. В жизни каждый ищет самореализацию и мотивацию. В университете мы все жили от сессии до сессии, после каждого экзамена у тебя жизнь как будто заново начинается, ты переходишь через очередной барьер. Человеку обязательно надо за что-то заходить. Чем более амбициозный человек, тем более сложные задачи он ставит. С возрастом, когда человек обрастает инфраструктурой — семья, дети, работа, все превращается в рутину, количество сделанного им уже не переходит в качество или он для себя это качество не может определить. Непонятно, где тот качественный скачок, когда можно сказать: «Да, я живу, я чего-то добиваюсь». Кто-то воплощает это в виде бизнеса. Посмотрите на наших олигархов. Зачем им столько денег? Ни они, ни их дети никогда в жизни столько не потратят. Для них главное - мотивация, они ловят кайф от осуществления классных сделок. На данном этапе для меня спорт является большей мотивацией, чем бизнес-карьера. Работа важна, но как источник доходов, а не как источник драйва.

Невозможно всю жизнь от работы получать драйв. В спорте я могу доказать самому себе гораздо больше. Этот - самый амбициозный по количеству стартов. Из спортивной карьеры мне осталось пару лет. Хочу успеть получить квалификацию, поучаствовать в чемпионате мира по Ironman на Гавайах.




− Что вы чувствуете на финише?

− На протяжении многих часов марафона ты находишься в состоянии жесткой депрессии, почти на грани сумоубийства. Как правило, уже на десятом километре забега ты понимаешь, что не можешь пошевелить ничем, а еще впереди 32 километра быстрого бега, значит, нужно искать в себе скрытые резервы. К финишу все нормальные человеческие чувства и эмоции практически отпадают. Я вот смотрю на людей, которые со счастливыми лицами фотографируются на финише, и понять не могу, сколько они готовятся, чтобы вот так вот красиво финишировать: вскинутые руки, улыбка до ушей. На свои фотографии на финише я смотреть не могу. Это какой-то труп, сине-зеленое бездыханное тело, которое в позе Буратино каким-то чудом пересекло финишную черту. Волосы слиплись, очки съехали, безумные глаза, сопли, голова ничего не соображает.



За 500 метров до финиша мне дают в руки флаг России, с которым я машинально бегу остаток пути. Ощущение счастья приходит лишь на следующий день. Но это того стоит. Ты пребываешь в какой-то неописуемой эйфории, будто тебя накачали позитивными наркотиками, понимаешь, что все мучения были не напрасны, что ты вновь победил самого себя.